Местные выборы в Украине – 2015. Часть 10: Гендерный аспект

Аркадий Любарев

Как и многие страны, Украина сталкивается с проблемой гендерного дисбаланса в органах власти. Как мне сообщили в КВУ, в 2013 году НДИ проводил исследования и выяснил, что доля женщин в областных советах составляет 12%, в районных – 23%, в поселковых – 46% и в сельских – 51%. Иными словами, на нижнем уровне (села и поселки) можно говорить о гендерном паритете, а в районах и тем более в городах – явный дисбаланс. Кроме того, видна тенденция усиления дисбаланса при повышении уровня выборов.

Для решения этой проблемы украинские законодатели решили прибегнуть к стандартному для европейских стран методу – гендерным квотам в партийных списках. Видимо, решили, что виноваты партии (точнее, партийное руководство, в котором обычно преобладают мужчины), которые дискриминируют женщин при формировании партийных списков. Тем более что в 2010 году выборы сельских и поселковых советов проводились по мажоритарной системе, а выборы остальных советов – по смешанной (параллельной).

В этот раз выборы сельских и поселковых советов вновь проводились по мажоритарной системе, а выборы остальных советов – по пропорциональной с разделением списков на территориальные группы (см. первую часть). И в отношении партийных списков в законе было записано: «Представительство лиц одного пола в избирательных списках кандидатов в депутаты местных советов в многомандатных избирательных округах должно составлять не менее 30 процентов от общего количества кандидатов в избирательном списке».

Однако закон не предусматривал никаких санкций за несоблюдение данной квоты. И об этом в ходе кампании много говорили. Например, глава миссии ЕНЕМО Златко Вуйович высказал мнение, что «квоты, которых можно не придерживаться, не имеют смысла».

Не знаю, с чем было связано такое законодательное решение. Может быть, все дело в том, что закон принимался в спешке, и просто забыли прописать санкции? Или это сделали осознано, опасаясь, что санкции окажутся опаснее, чем нарушения? Такую осторожность я могу понять: я прекрасно осознаю, к чему может привести введение гендерных квот в России – оно даст новый импульс технологии отмен регистрации партсписков путем выбивания из него кандидатов.

Правда, следует отметить, что наши (то есть и российские, и украинские) законодатели обычно обсуждают только один вид санкций – «высшую меру» (т.е. отказ в регистрации или отмену регистрации). И таких санкций, действительно, стоит опасаться. Между тем, санкции могут быть и более мягкими. Например, за несоблюдение гендерной квоты можно принудительно сократить список-нарушитель, исключив из него избыток кандидатов доминирующего пола.

По данным КВУ, нарушители квоты были. Полного перечня списков-нарушителей я не видел, но статистические данные таковы. На выборах в Киеве и областных центрах из восьми основных партий суммарная доля женщин в списках у семи была больше 30% – от 30,4% до 33,7%. И только у «Блока Петра Порошенко – Солидарности» она ниже – 27,3%. Аналогично в разрезе этих городов: в большинстве городов доля больше 30% – от 30,1% до 36% (в Запорожье), но ниже 30% в Ивано-Франковске (29,7%), Ровно (28,5%) и Черкассах (27%). При этом в каждом городе был хотя бы один список-нарушитель. Всего квота была соблюдена в 72% списков.

На выборах в областные советы нарушителей было больше. Только в 8 областях суммарная доля женщин в списках была выше 30% (максимум 33% в Полтавской области), а в 14 – ниже (минимум 26,3% в Ровненской области). Всего квота была соблюдена в 61% списков.

Стоит отметить важный момент: практически нигде (не считая некоторых малочисленных списков) доля женщин сильно не превышала установленную законом квоту. Это свидетельствует, что в партиях эту квоту восприняли как обременение, которое нужно в лучшем случае выполнить по минимуму.

Тем не менее, несмотря на нарушения и отсутствие санкций за них, промежуточная цель была достигнута. Общая доля женщин в списках на выборах в областные советы составила 29,6%, а на выборах в горсоветы Киева и областных центров – 32,1%. Однако беда в том, что в достижении конечной цели (повышения доли женщин в избранных советах) квоты оказались неэффективными.

По данным КВУ, доля женщин среди избранных депутатов областных советов составила 15%. То, что она повысилась по сравнению с прошлым созывом, где было 12%, – слабое утешение. Разницу нельзя назвать существенной. Максимальная доля получилась в Сумской области (21,9%), минимальная – в Одесской (9,5%). На выборах в горсоветы Киева и областных центров доля женщин – 18%. При этом лишь в Чернигове этот показатель превысил 30% (составив 33,3%), на втором месте Львов (25%). Наименьшая доля женщин получилась в Ужгороде (8,3%).

Для советов других уровней я сделал выборочные расчеты: в каждой области случайным образом выбрал один район, один город областного значения (не являющийся областным центром), один город районного значения, один поселок и одно село. Результат: средняя доля женщин в районных советах – 22%, в советах городов областного значения – 24%, в советах городов районного значения – 28%, в поселковых советах – 43%, в сельских советах – 52%. В поселковых советах есть достаточная (хоть и не очень большая) доля партийных выдвиженцев, среди них доля женщин – 39%.

Отдельно я сделал расчеты по Черновцам, где у меня есть полная электоральная статистика. Средний результат кандидатов-мужчин – 6,4%, кандидатов-женщин – 4,8%. По партиям, прошедшим в городской совет, у мужчин средний результат – 13,1%, у женщин – 10,7%. По партиям, не прошедшим в городской совет, у мужчин средний результат – 2,7%, у женщин – 2,0%.

Иными словами, за женщин голосуют хуже, но не значительно хуже. Но дальше срабатывают мажоритарные механизмы, и отставание женщин на 25% в доле голосов трансформируется в 8-кратное преобладание мужчин в числе мандатов.

КВУ также обнародовал результаты своего мониторинга, согласно которым присутствие женщин-кандидатов в наружной рекламе (билборды, плакаты, реклама в СМИ) составляло 15% от участия мужчин.

Разумеется, все это в среднем. Есть примеры вполне успешного выступления женщин-кандидатов. В качестве такового сошлюсь на успех Марии Гайдар, о которой я писал в части 5 и судьба которой, я думаю, волнует многих ее бывших соотечественников.

Мария баллотировалась в Одесскую областную Раду от «Блока Петра Порошенко – Солидарности» по одному из территориальных округов в центре Одессы. Это было сложно втройне: и как женщине (напомню, что здесь у женщин наихудший среди областей результат – 9,5%), и как «понаехавшей», плюс у Блока Петра Порошенко в областном центре популярность существенно ниже, чем на периферии, а это значило, что кандидаты, баллотировавшиеся по периферийным округам, имели преимущество.

Но Мария вела активную кампанию и добилась результата. Ее округ занял 15-е место по доле голосов за «Солидарность» среди всех 84 областных округов (28,1%) и первое место среди 16 округов в областном центре. Всего же «Солидарность» получила 22 мандата, из них только 2 – в областном центре. Женщин в областную Раду избрано всего 8, из них 3 – от «Солидарности» (две другие прошли на периферии).

Агитационные материалы Марии Гайдар в Одессе. Фото: Аркадий Любарев

Итак, если мы действительно хотим ликвидировать дисбаланс, надо не просто принять первое пришедшее на ум законодательное решение, а разобраться в причинах дисбаланса. Поэтому в начале попробуем собрать и кратко изложить факты.

1. Гендерный дисбаланс растет с повышением уровня выборов. На уровне сельских советов полный паритет: и мужчин, и женщин примерно 50%. На поселковом женщин уже около 40%, на уровне городов районного значения – около 30%, на уровне районов и областных центров – около 20%, на уровне областей – 15%.

2. Гендерные квоты, введенные действующим законом, оказались малоэффективны. Законодатели добились того, что доля женщин в партийных списках достигла 30% и более. Однако повсеместно доля женщин в избранных по партийным спискам советах оказалась меньше их доли в списках.

3. В большинстве партийных списков доля женщин – около 30%. Это означает, что партии стремились выполнить требование закона на минимальном уровне.

4. По оценке КВУ женщины-кандидаты были в целом менее активны в агитационной кампании, чем кандидаты-мужчины.

5. Расчеты, сделанные на основе доступных мне данных электоральной статистики, показывают, что женщины-кандидаты в среднем получают меньше голосов, чем кандидаты-мужчины (на 20–25% от результата мужчин).

Какие здесь возможны объяснения?

1. Избиратели (в том числе женщины) охотнее голосуют за кандидатов-мужчин. Но тогда непонятно, почему такого нет на уровне сельских советов?

2. Женщины менее активны и менее мотивированы в борьбе за депутатские кресла. Опять-таки непонятно, почему это не относится к советам низшего уровня?

3. Партийные руководители, среди которых преобладают мужчины, сознательно дискриминируют женщин. До введения гендерных квот и системы списков, разбитых по территориальным округам, такое объяснение могло казаться (и, видимо, казалось) верным. Теперь же требуется дополнительно уточнить, в чем дискриминация. Женщин ставили в менее перспективные округа? Сомнительно, что партийное руководство способно было хорошо предвидеть, какие округа более и менее перспективные, особенно на выборах городских советов. Женщинам давали меньше денег на агитацию? Мне в это трудно поверить. По моим представлениям, партии скорее выравнивали финансовые возможности кандидатов, чем усиливали финансовое неравенство.

4. Если исходить из представления, что кандидаты в основном самостоятельно добывали средства на свою агитационную кампанию, то можно предположить, что бизнесмены, среди которых преобладают мужчины, менее расположены финансировать кампании кандидатов-женщин. Этот вариант лучше всего объясняет, почему дисбаланс растет с повышением уровня выборов – растет роль финансовой составляющей. Однако выдвижение данного фактора как главной причины гендерного дисбаланса равносильно признанию того, что деньги на украинских выборах играют решающую роль.

Пока ясного ответа нет. Надеюсь, общими усилиями его удастся найти.

This document maintained by lahta-m@votas.ru
Material Copyright © 2001 Вячеслав Румянцев