Второй день судебного заседания в основном соответствовал предположениям, сделанным в предыдущем репортаже. Линия ЦИК состояла в том, чтобы оспорить число незаконно изъятых агитматериалов и доказать, что допущенные нарушения не повлияли на волеизъявление избирателей. Кроме того, представители ЦИК довольно много времени уделили оспариванию утверждений заявителей о бездействии их комиссии, а также их выводов о спланированной и скоординированной властями акции против СПС.

Здесь я хочу сделать некоторое юридическое отступление. Формально в суде оспаривается принятое ЦИК решение о результатах выборов. Поэтому ЦИК является чем-то вроде ответчика. Тут надо пояснить, что в делах по защите избирательных прав (как и в целом в делах, “возникающих из публичных правоотношений”) нет истцов и ответчиков, а есть заявители и “заинтересованные лица”. Поэтому ЦИК в данном процессе является “заинтересованным лицом”. Причем единственным заинтересованным лицом (зафиксируем этот факт, чуть позже я к нему вернусь).

На самом же деле оспариваются не действия ЦИК, а нарушения, допущенные иными лицами. Так уж построено законодательство, что для признания результатов выборов недействительными над сначала отменить решение ЦИК о результатах выборов. При этом к самой ЦИК претензий может и не быть вовсе. Кстати, в данном деле у заявителей нет претензий к действиям ЦИК, есть претензии по части бездействия, но эти претензии в данном случае нельзя считать принципиальными. Главное в том, что законодательство дает ЦИК право признать результаты выборов недействительными лишь по очень ограниченным основаниям – в основном за нарушения в процессе голосования и подведения его итогов. Но не за нарушения, например, в процессе агитации. Даже если бы ЦИК признавала факты этих нарушений, даже если бы она им активно препятствовала – все равно она обязана была при таких обстоятельствах признать результаты действительными. Недействительными по этим основаниям их может признать только суд.

В принципе, это правильно. Но это обстоятельство плохо учитывается, например, в ГПК. Скажем, орган, принявший решение, обязан доказать его законность. И представители ЦИК объясняют, что они правильно подсчитали голоса, правильно распределили мандаты и т.п. Но ведь это и не оспаривается.

Фактически же представителям ЦИК приходится защищать всех, кого заявители обвиняют в нарушениях – милицию, прокуратуру (в других процессах – СМИ, Президента и т.п.). Они ведь одни за всех!

Наверное, ни у кого нет сомнений в том, что решение суда в отношении основного требования заявителей ясно заранее (можно лишь гадать, будут ли какие-либо частные определения). Но у меня в этом отношении помимо чисто интуитивных представлений есть четкий юридический аргумент.

С моей точки зрения, в делах, где заявители требуют признать недействительными результаты выборов, в качестве заинтересованных лиц должны участвовать победитель (победители) выборов. А как же иначе? Ведь их интересы тут затрагиваются в первую очередь! Избирательной комиссии, принявшей решение о результатах выборов, в каких-то случаях может быть безразлично, какое решение примет суд – если, как в данном случае, в нарушении закона обвиняют не ее.

Насколько я знаю судебную практику, победитель (победители) выборов обычно привлекаются к таким процессам в качестве заинтересованных лиц. Здесь же этого не произошло. Понятно, что заявители не были заинтересованы в участии в процессе представителей, скажем, “Единой России”. Но почему судья их не привлек? И почему сама “Единая Россия”, а также ЛДПР и “Справедливая Россия” не пожелали защищать свои кровные интересы? Ответ очевиден: и судья, и партии заранее знают, какое будет решение.

Теперь я перехожу, собственно, к описанию второго судебного дня. Чуть больше половины времени ушло на объяснения представителей ЦИК и их ответы на вопросы. Остальное время было потрачено на подготовку к исследованию доказательств и исследованию письменных доказательств, содержащихся в приложениях к заявлению.

В первый день заявители озвучили количество агитационных материалов, которые, по их данным, были незаконно изъяты: около 36 млн. экземпляров в семи регионах – Московской, Брянской, Кировской, Омской областях, Красноярском, Пермском краях и в Удмуртской Республике. При этом львиная доля приходится на Московскую область – около 31 млн. экземпляров. В своих объяснениях представители ЦИК признали незаконным изъятие агитматериалов СПС в Московской области и Пермском крае, где есть соответствующие вступившие в законную силу судебные решения, а также в Омской области, где ЦИК заставил материалы вернуть. Но при этом количество изъятых в Московской области материалов ЦИК оценивает в размере 16,7 млн. экз. В Пермском крае было незаконно изъято 302 тыс. экз. Изъятие в Омской области ЦИК не учитывает, так как материалы были возвращены. Таким образом, представители ЦИК признают незаконным изъятие около 17 млн. экз., а всего по их данным было изъято около 20 млн. экз.

В Красноярском крае изъятие было признано законным и ЦИК, и краевым судом. В отношении изъятий в остальных трех регионах представители ЦИК четко не сформулировали, считают ли они их незаконными. Так, есть постановление Избирательной комиссии Удмуртской Республики о несоответствии агитационного материала “Проблема № 1” требованиям закона. Сами представители ЦИК признают, что никаких претензий с точки зрения закона к содержанию “Проблемы № 1” у ЦИК нет, но при этом отмечают, что решение удмуртской комиссии не было обжаловано и не было отменено. По Кировской области в обоснование приводится письмо Росохранкультуры, содержащее абсурдное утверждение о том, что “Проблема № 1” является незаконным периодическим печатным изданием.

Что касается количества материалов, изъятых в Московской области (в подольской типографии “РЕО-ПРИНТ”), то данные СПС (31 млн. экз.) основаны на объеме оплаченного заказа, а данные ЦИК (16,7 млн. экз.) – на милицейском протоколе. Здесь позиция ЦИК выглядит явно убедительнее. Однако остается немаловажный вопрос: куда делись остальные 14 млн. экз.? По мнению представителей ЦИК, эти экземпляры СПС успел вывезти и распространить. Представители СПС придерживаются другой точки зрения (которую они в суде пока не озвучили): этот объем типография еще не успела напечатать. Обе версии основаны на предположениях и, вероятно, недоказуемы. Правда, представители СПС ходатайствовали о допросе директора типографии в качестве свидетеля, но суд ходатайство отклонил. А ведь директор мог внести ясность в этот вопрос. Ведь если верна версия СПС, то и эти 14 млн. можно отнести на счет тех, кто “наехал” на типографию.

Однако на сегодняшний день можно констатировать, что ЦИК признает незаконным изъятие 17 млн. экз. агитматериалов СПС. И остается главный вопрос: как этот факт оценивать?

Представители ЦИК попытались заявить, что не считают это массовым изъятием. Потом они уточнили свой тезис: речь шла не о количестве изъятого материала, а о количестве самих изъятий – всего два или три незаконных изъятия в двух или трех регионах. Еще раз отмечу: обе стороны все время отклоняются от основной темы судебного разбирательства (видимо из-за того, что впереди маячит Страсбург) и обсуждают другой вопрос: были ли действия по изъятию агитматериалов СПС целенаправленной и спланированной акцией исполнительной власти против партии (версия СПС), или это оказалось результатом совпадения ряда независимых обстоятельств, отягощенных ошибочными действиями самого СПС (версия ЦИК)?

По моему мнению, этот вопрос не имеет прямого отношения к основной проблеме: позволяют ли допущенные нарушения выявить действительную волю избирателей. Но представителей СПС можно понять: для них очень важен вопрос о взаимоотношениях с властью. Сложнее понять представителей ЦИК: почему они так рьяно защищают честь милицейского мундира? Впрочем, такой вопрос правомерен, только если исходить из основанного на законе предположения, что ЦИК – независимый орган.

Представители ЦИК попытались также возложить на сам СПС часть вины за изъятие материалов или за их несвоевременное возвращение. В частности, они отметили, что по подольскому эпизоду партия поздно обратилась в суд и при этом вначале неправильно оформила заявление (СПС обратился за защитой избирательных прав, а суд счел, что это дело должно рассматриваться в рамках уголовного процесса). Но самое серьезное обвинение связано с “Проблемой № 1”.

В начале октября 2007 года СПС обратился в ЦИК с жалобой на выход приписываемых партии фальшивых агиток под названием “Проблема № 1”. И вот теперь все изъятия, проходившие в конце октября и в ноябре (кроме, пожалуй, лишь подольского), пытаются мотивировать тем, что милиция проверяла материалы на предмет, не являются ли они фальшивыми. Но представители СПС отмечают, что ни в одном акте об изъятии такого основания не указано – оно стало появляться позже, например, в судебных выступлениях представителей избиркомов. Да и абсурдно представлять себе такую ситуацию: СПС просит вернуть принадлежащий им агитматериал, а милиция не отдает, потому что думает, что он – фальшивый.

Правда, остается пока без ответа вопрос: почему СПС после появления фальшивок сохранил название и стиль агитматериала. Но это вопрос для политологов и политтехнологов, к делу он отношения не имеет. А вот высказывание одного из представителей ЦИК о том, что сам СПС издал фальшивую “Проблему № 1”, которое, по его собственному последующему признанию, основано на “размышлениях”, нельзя не оценить как выход за рамки приличий.

Кстати, попутно возник и серьезный юридический вопрос: один из представителей ЦИК отметил, что обсуждаемые нарушения со стороны органов внутренних дел (речь шла о Московской области) – это нарушения не избирательного законодательства, а уголовно-процессуального. Момент важный: в законе основанием для признания результатов выборов недействительными являются нарушения именно избирательного законодательства. Потом в ответ на вопрос заявителя и представителя СПС Вадима Прохорова представители ЦИК все же признали, что это “можно отнести” к нарушению избирательного законодательства. Вот хороший тренинг для юристов: можно ли не считать нарушением избирательного законодательства незаконное (в рамках уголовного дела – неважно, действительного или дутого) изъятие во время избирательной кампании миллионов экземпляров агитационных материалов?

И вот теперь мы подходим к главному вопросу – о влиянии нарушений на волеизъявление избирателей. И тут есть два аспекта. Первый как раз связан с количеством изъятых материалов и их долей в общем объеме агитационной продукции. По расчетам представителей ЦИК, СПС представил в ЦИК информацию об изготовлении 69 млн. экз. печатных агитационных материалов. Поэтому, если верна версия СПС о 36 млн. экз. которые были изъяты (или не были напечатаны из-за виновных действий сотрудников милиции), то получится, что партии не дали возможность реализовать большую часть агитационной печатной продукции (которая была для нее в этой кампании основным агитационным средством). Иная картина получается по версии ЦИК: изъято только 20 млн. экз., а 49 млн. распространено.

Второй аспект более сложный: как можно оценить влияние тех или иных действий на волеизъявление избирателей? Вопрос не для одной диссертации. Но на него надо научиться отвечать, иначе все подобные судебные процессы будут превращаться в пиар-шоу и политическое действо. На процессе 2004 г. заявители просили выслушать мнение по этому вопросу социологов, но суд не стал этого делать. Сейчас данный вопрос никто не поднимает. Впрочем, можно ли найти у нас сейчас политически не ангажированных социологов и политологов?!

Ситуация такова, что все доводы по данному вопросу (как “за”, так и “против”) могут быть основаны только на предположениях. Представители ЦИК любят упрекать своих оппонентов в том, что их доводы основаны не на фактах, а на предположениях. Но, если в 2004 г. их позиция сводилась к тому, что никто в принципе не может доказать влияния тех или иных нарушений на волеизъявление избирателей (это равносильно утверждению, что соответствующая норма федерального законодательства – мертвая), то сейчас они сами в изобилии пользуются доводами, основанными на предположениях. Видимо, 17 млн. изъятых экземпляров (что втрое больше числа голосов, необходимых для преодоления заградительного барьера) – число весомое.

Доводы ЦИК оказались весьма разнообразны. Здесь и количественные выкладки (о которых речь шла выше), и сомнения в том, что календари с портретами Белых и Немцова могут как-то повлиять на волеизъявление, и даже соображения, основанные на электоральной статистике. И вот тут уже началось явное передергивание. Были приведены данные по региональным выборам за 2005–2007 годы, которые в целом дают неблагоприятную для СПС картину, и одновременно было отмечено, что позиция избирателей с 2005 года могла измениться. Правильно, но ведь данные этой же статистики за декабрь 2006 года, март и апрель 2007 года (которые в первый день приводили представители СПС) дают иную картину. Известно, что партия изменила стратегию и произвела ребрендинг, и это сказалось на результатах 2007 года. Представители ЦИК отметили, что во всех регионах, где СПС довился успеха на региональных выборах, в декабре 2007 года он получил значительно меньше. На мой взгляд, эти данные говорят, скорее, в пользу СПС: не смогли донести до избирателей свои агитматериалы из-за действий милиции – вот и результат. Но представители ЦИК смогли отделаться лишь общими рассуждениями, что это – совсем другая кампания. В общем-то верно, но не отменяет обязанности объяснить, почему такое разительное отличие в результатах.

К сожалению, недостаток времени не позволяет мне наблюдать за процессом в последующие дни. Но картина, по-моему, уже и так достаточно ясна.

Аркадий Любарев,
кандидат юридических наук,

3 июля 2008 г.

This document maintained by lahta-m@votas.ru
Material Copyright © 2001 Вячеслав Румянцев